Медный король - Страница 141

141

– Ах, он твой всадник, – Яска резко отбросила с лица волосы. – Поэтому ты молча смотришь, как твоего сына, ребенка, тащат в поход, который неизвестно чем закончится?!

– Почему это решилось только сегодня? – тихо спросил Лукс.

Яска отвернулась от него, кусая губы. Встав на цыпочки, приблизила свои глаза к глубоко запавшим глазам Развияра:

– Я не допущу. Он мой ребенок. Я не допущу!

Развияр молчал. Яска вглядывалась в его лицо, бесстрастное, бледное, и все больше бледнела сама. Развияр молчал; женщина могла бы обратить свою боль и ярость на каменную стену – стена бы проявила большее сочувствие.

Когда в ее лице не осталось ни кровинки, Развияр сказал размеренно и тихо:

– Я хочу, чтобы все, что мне дорого, и все, кто мне дорог, были рядом. Тот, в чьих руках Подарок, имеет надо мной власть. Я хочу, чтобы Подарок был в моих руках.

Яска молчала. Черное платье у нее на груди прыгало, будто вместо сердца у груди у женщины помещался маленький кузнечный молот.

– Ни единого волоса не упадет с головы твоего сына, – так же тихо добавил Развияр.

Повернулся и вышел. Минутой спустя загрохотали барабаны, взвыла охрипшая к тому времени толпа, и шествие – торжественный выезд из замка – началось.

* * *

Море у порта Фер грозило выплеснуться на берег: никогда еще здесь не появлялось разом столько кораблей. Цветные и белые паруса, флаги, вымпелы, дымы; грохот барабанов и визг морских раковин, которые Немой Народ использует вместо военных труб. Жители Фер частью разбежались по предместьям, частью, наоборот, подтянулись к порту, толпясь на узких улочках, грозя обвалить причалы: подобное зрелище выпадает раз в жизни, да и то не каждому поколению.

К прибытию властелина центральная улица опустела: по ней пролетел, расшвыривая зевак, отряд зверуинов-телохранителей. Властелин прокатил к порту не верхом, как обычно, а в повозке, запряженной молодым рогачом. Рядом с ним стояла женщина-маг, на пальце у нее сверкал бирюзовый перстень, и кое-кто в толпе на крышах здорово перепугался, встретившись с ней взглядом.

В полдень властелин ступил на палубу корабля под названием «Крылама». Корабль был не новый, но полностью перестроенный на верфях властелина: корпус глубоко сидел в воде, рядом с мачтой торчала толстая труба, из которой непрестанно валил дым. Паруса на «Крыламе» теперь были черные – чтобы не оставалось пятен сажи, решили в толпе.

К следующему утру Фер опустел. Валялся мусор на безлюдных улицах, болтались на волне мелкие рыбацкие суда; только градоначальник, у которого в тайнике хранилась сильная подзорная труба, утверждал, что видит паруса на горизонте.

* * *

Имиль вертел ручку мясорубки, добавлял в фарш размоченный хлеб, яйца шлепунов и перец, способный отбить их специфический вкус. Из троих младших поваров, взятых на борт «Пузана», морская болезнь пощадила его одного – двое товарищей проводили время у борта, зеленые лицами, измученные и не годные к работе. Поэтому Имилю приходилось работать за троих, а «Пузан» был огромным парусным судном, на котором помещалось три сотни голодных ртов: даже качка не отбивала у воинов аппетита, эти повидали всякое и были готовы на все, если хорошо кормят.

Дважды в день он разливал по мискам суп, в котором плавали шарики фарша, похожие на вареные глаза. Резал хлеб до кровавых мозолей между большим и указательным пальцем. Вечерами ему наливали браги вместе со всеми, он пил, пьянел с непривычки и, жадно развесив уши, слушал разговоры.

Эскадра шла на Мирте. Впервые после памятной атаки гекса кто-то решился бросить вызов золотому городу. Там день и ночь играют струны, в тихой воде отражаются бирюзовые, серебряные, персиковые арки и белоснежные мосты, и резные стены, и ажурные башни. Там живут Золотые, которые славятся своими дальнобойными луками и абсолютным бесстрашием в бою. Но нас ведет властелин мира, и в трюмах наших кораблей секретное оружие; Золотые сдадутся или умрут.

Так говорили эти люди и мечтали о драгоценных украшениях, которыми увешаны в Мирте женщины, и о самих женщинах, красавицах и гордячках, которых можно будет завоевать прямо на площади, знаменитой площади Мирте перед Дворцом Достойных. Имиль, младший повар, возведенный в звание младшего кока, засыпал посреди этих разговоров неглубоким беспокойным сном. Ему снились цветные мосты, которых он никогда не видел, и женщины с золотой кожей и золотыми, до колен, волосами.

На десятый день пути случился переполох: подошла шлюпка с флагманской «Крыламы». Имиль варил кашу в огромном котле, двое его товарищей ползали по камбузу, как дохлые прилипалы, а корабельный кок, Ногай, в спешном порядке готовил «закуску для повелителя».

– Неси! – крикнули сверху. Кок засуетился, пытаясь подхватить сразу блюдо, бачок, две бутылки и соусницу, чуть не разлил соус, завертел головой:

– Имиль! Возьми поднос, скотина ленивая!

Вообще-то Ногай старался не ругать младшего кока без нужды, но в минуты душевного напряжения срывался и забывал, что мальчишка удивительно похож на властелина.

Имиль подхватил на поднос все, чего не мог унести Ногай, и поспешил за ним вверх по трапу. Палуба качалась, «Пузан» грузно переваливался с боку на бок, огромный, как целый город; стараясь удержать поднос в равновесии, Имиль вслед за коком вошел в капитанскую каюту.

За столом под белой скатертью сидел властелин рядом с капитаном «Пузана», имени которого Имиль до сих пор не знал. Поверх скатерти лежали бумажные свитки, какие-то чертежи и планы, и властелин говорил, ведя вдоль линии кончиком карандаша. Ногай бесшумно выставил из стенного шкафчика тонкую, дорогую посуду и жестом велел Имилю накрыть на стол. Имиль замешкался, не зная, ставить соусницу справа или слева от бутылок, в этот момент корабль сильно качнуло. Имиль завалился на бок, в ужасе чувствуя, как уходит опора из-под ног, и рухнул, забрызгав красным соусом куртку, стену и лицо.

141